АЛТАРЬ ПОРТИНАРИ. Ок. 1476—1477. Флоренция. Галерея Уффици Гуго ван дер Гус /ок. 1435/40—1482/.

В «Алтаре Портинари», написанном около 1476—1477 годов нидерландским художником Гуго ван дер Гусом, наиболее значительным мас­тером из последователей Яна ван Эйка, перед зри­телем оживала евангельская легенда о рождении Христа.
Написанный по заказу Томмазо Портинари, куп­ца, агента флорентийского банкирского дома Ме­дичи в Брюгге, алтарь    состоит из трех частей: центральной,   где,   собственно,   и   показано  чудо рождества, и двух боковых створок, на которых представлены свидетели этого чуда.
На левой створке портрет    заказчика и двух его сыновей.    Одетые    в    черное, с молитвенно сложенными руками,  коленопреклоненные,  они по­вещены на самом краю композиции. Над ними высятся мощные и грубоватые фигуры их небесных покровителей:   святого    Фомы (Томмазо) с копьем и святого Антония    Аббата с четками в одной и колокольчиком в другой руке.
На правой створке написана супруга заказчика — Мария Портинари    в    облегающем    фиолетовом платье, в бургундском головном уборе и ее малень­кая дочь Маргарита, девочка с белокурыми воло­сами, трогательная в своей детской серьезности, так же, как и мать, одетая в строгое темное пла­тье. Над ними, на фоне холмистой весенней зем­ли, высятся стройные фигуры святых покрови­тельниц: Марии Магдалины в красном одеянии с крестом и книгой в руках и Маргариты в свет­лой парчовой одежде, затканной золотыми узо­рами.
В главной части триптиха, где изображено само событие, в центре пустой и легкообозримой пло­щадки нам прежде всего бросается в глаза свето­зарный и такой беспомощный младенец. Хрупкое тельце вызывает желание защитить, оградить, уберечь его, и эта тревога не только не покидает нас, но еще более усиливается, когда мы обраща­ем взор на серьезное лицо богоматери. Легенда го­ворит, что Мария знала, какая трагическая судь­ба ждет ее сына, и потому в эту тишайшую мину­ту так беспомощны ее руки, так печально лицо и пронзительной грустью светится глубокий, синий цвет ее одежды.
Голубые ангелы, стоящие позади богоматери, вто­рят ее печали. Но голубизна их одежд несколько смягчает и разряжает драматическое напряжение синего цвета. Радость рождества ощущается в легком движении крыльев ангелов, стоящих на авансцене, оживает мощным цветовым аккордом в горячих пятнах узорчатых плащей правой груп­пы. Так в композицию вводится активная мело­дия торжества. Тема печали в картине постепен­но переходит в меланхолическую серьезность, за­тем, в группе двух белых ангелов, рождается на­строение просветленного размышления, которое почти неожиданно сменяется радостной и торже­ственной музыкой цвета в нижней левой части композиции, с тем чтобы упрочиться в алом цве­те одежд святого Иосифа и наконец зазвенеть в полную мощь в оживленной жестикуляции, в экспрессивных движениях, в возбужденных ли­цах пастухов. Эти простодушные люди всем серд­цем предаются торжеству. Их загрубелые лица просветляются, души очищаются; причастные к чуду, они верят, что благо пришло на землю. За­вершают сложное настроение композиции изобра­женные у самого нижнего ее края букетик неза­будок да сноп пшеничных колосьев: будто благо­говейный дар самого живописца.
Тема торжества, вначале почти приглушенная пе­чалью богоматери, захватывает зрителя. Круг мысли завершился, и зритель, поддавшись на­строению пастухов, теперь постигает ликующий мир: мы видим парящих ангелов, поющих Осан­ну младенцу, холмистую весеннюю землю, го­родскую околицу, мирно гуляющих в отдалении дам. Охватывая взором большой круг компози­ции, мы вновь обращаем внимание на условный пейзаж левой створки, где изображена сцена бегства в Египет, вновь любуемся поэтичнейшим пейзажем правой части триптиха, где на фоне хрупких деревьев лица святых жен Марии и Мар­гариты выглядят особенно одухотворенными. В «Алтаре Портинари» преломилась духовная ат­мосфера того переходного времени, когда в усло­виях еще безраздельного господства старого сред­невекового уклада шла интенсивная работа мысли, искавшей пути в будущее. В этом шедевре Гуго ван дер Гуса, художника мятущегося, искав­шего контакта с реальным миром и не нашед­шего его, самым удивительным и в то же время таким органичным образом сплавились воедино радость и грусть, готические формы изображения, наполненные воистину ренессансным понимани­ем человека. Здесь нашли себе место отголоски рафинированной рыцарской культуры бургунд­ского двора и самые демократичные образы в искусстве того времени, — ведь никто до Гуго ван дер Гуса не вводил в священный сюжет та­кие неприкрашенные, реалистические народные типы.
Традиционное и новаторское, высокое и низкое, символическое и реалистическое объединились в драматическом искусстве мастера, жившего в от­мирающей средневековой атмосфере Гента. Мощное внутреннее напряжение, построенное на сложной борьбе противоположностей, наполнило поэтичнейший мир древней легенды совсем зем­ной, человеческой любовью, тревогой и неж­ностью.

Автор - М. В. АЛПАТОВ

Комментарии

Добавить комментарий

Статьи об искусстве