СВ. СЕБАСТЬЯН. Ок. 1570. Санк-Петербург. Государственный Эрмитаж Тициан /1487/90—15761.

В отличие от других итальянских городов Вене­ция сохранила в XVI веке политическую и эко­номическую независимость как от французского короля и немецкого императора, так и от власти римского папы. Город был центром передовой культуры, науки, торговли, кораблестроения и мореходства. Торгово-пиратская и ростовщиче­ски-банковская жизнь Венеции, связанной мор­скими путями и с Левантом, и с Африкой, и с другими областями Средиземноморья, придавала ей особенную, ни с чем не сравнимую атмосфе­ру безудержной роскоши. Тут, где мраморные дворцы и храмы, увенчанные золотыми куполами и башнями, как видения возникали из мор­ской пучины, где пышность Востока сочеталась с ясной гармонией Ренессанса, Тициан провел почти всю свою долгую жизнь. Сограждане жи­вописца даже в картинах на религиозные сюже­ты хотели видеть роскошь, окружавшую их в быту. Идеал земной красоты человека в эпоху позднего Ренессанса обрел в Венеции свою вто­рую родину, а в творчестве Тициана, первейше­го колориста Италии, — совершенную форму во­площения. Полотна художника, где живут пыш­ные красавицы, ученые и поэты, могуществен­ные правители, всегда переполнены золотом ис­крящихся бликов, живым движением и свеже­стью цвета. «Колористические симфонии» Ти­циана насквозь пропитаны чувственно-язычес­ким ощущением великолепия мира. «Св. Себастьян», одна из поздних работ Тициа­на, был написан, когда в гармонический строй души мастера на закате его жизни пришло ощущение неблагополучия того мира, который он всю жизнь утверждал своей кистью. Уходила в прошлое беспечность венецианской жизни. В это время один за другим под натис­ком захватчиков итальянские города прощаются со своей независимостью. Теперь только ветера­ны ренессансного гуманизма стремятся по-прежнему утвердить величие и благородство че­ловека.
Стойким и прекрасным предстает на полотне Тициана святой Себастьян, юноша воин, кото­рый согласно христианской легенде предпочел мученическую смерть измене своим убеждениям. Его полуприкрытые глаза выражают не столько физическую боль, причиняемую вонзившимися стрелами, сколько нравственную муку; Себасть­ян не рвется из пут — ему не уйти из плена, ведь весь мир утопает в туманах и во мраке. Величавый герой обречен, но не сломлен. Все — и низкий горизонт, над которым, как мощная колонна, возвышается фигура юноши, и пропор­ции его тела, напоминающего тело античного ат­лета, и спокойствие его движений — говорит о величии духа Себастьяна.
Противоречивые настроения Тициана запечатле­ны в этом холсте. Картина насыщена глубоким драматизмом. Чем-то беспокойным, тревожным веет и от фигуры, изображенной в сложных, ди­намических поворотах корпуса, рук и ног, и от вечернего, заревого пейзажа, звучащего глу­ховатой музыкой предельно напряженного цвета.
Художник открывает нам свои мысли и чув­ства не столько, в сущности, очень простой ком­позицией и даже не тем, как трактован образ, а живописной структурой полотна. Игра охристо-зеленоватых, мерцающих в тени горячей медью красочных мазков, отблески угасающей зари, по­следние вспышки которой неровным светом пробегают по набедренной повязке Себастьяна, его торсу и лицу, зарево заката, что опалило кромки облаков, — вся сложная фактура кар­тины, кажется, вибрирует и живет. На первый взгляд своевольным, но в то же время точным мазком художник создает форму за формой, ко­торые оживают в волнах золотистого трепещуще­го света, как бы овеществляя приливы и отливы энергии старого мастера. Разработанная Ти­цианом техника письма, кажущаяся импровиза­ционной, открыла новую страницу в развитии европейской живописи.
Изумленные современники Тициана говорили, что художник «покрывал свои холсты красоч­ной массой, как бы служившей ложем или фун­даментом для того, что он хотел в дальнейшем выразить. Я сам видел, — пишет один из тех, кто бывал в мастерской Тициана, — такие энер­гично сделанные подмалевки, исполненные гу­сто насыщенной кистью... Той же кистью, оку­ная ее то в красную, то в черную, то в желтую краску, он вырабатывал рельеф освещенных ча­стей... Заложив эти драгоценные основы, он по­ворачивал свои картины лицом к стене и порой оставлял их в таком положении месяцами, не удостоив их даже взглядом: когда он брал их снова в работу, он разглядывал их с суровым вниманием, точно это были его злейшие враги, дабы увидеть в них какие-либо недостатки... Он покрывал затем эти остовы, представлявшие своеобразный экстракт из всего наиболее суще­ственного, живым телом, дорабатывая его... до такого состояния, что ему, казалось, недостава­ло только дыхания... Последние ретуши он наво­дил ударчиками пальцев, сглаживая переходы от ярчайших бликов к полутонам и втирая один тон в другой... К концу он поистине писал более пальцами, нежели кистью».
Следуя взглядом по красочным водоворотам холста, мы начинаем проникать не только в жи­вописную лабораторию художника, но как бы ощущаем поток быстро сменяющих одна дру­гую мыслей и чувств, некогда пережитых Тици­аном, — ощущаем биение его пульса. То, глядя на титаническую фигуру Себастьяна, мы обрета­ем уверенность, то падаем духом, погружаясь в мир картины, затянутой густой мглой вечера. «Св. Себастьян» Тициана — замечательное по силе драматического чувства воплощение того сложно-противоречивого мироощущения послед­них десятилетий Возрождения, в котором все сильнее и сильнее начинали звучать трагиче­ские ноты, сочетаясь со все еще могучим утверж­дением красоты мира и человека.

Автор - М. В. АЛПАТОВ

Комментарии

Добавить комментарий

Статьи об искусстве