БЛАГОВЕЩЕНИЕ. РЕЛЬЕФ. Ок. 1435. Флоренция. Церковь Санта-Кроче Донателло 11386—14661.

Леон Баттиста Альберти, один из самых разно­сторонних и ярких людей эпохи Возрождения, по­святил написанный им трактат «Три книги о жи­вописи» своему старшему другу архитектору Фи-липпо Брунеллески, основоположнику стиля Ре­нессанс в зодчестве. В посвящении он писал: «Я часто дивился, да и сокрушался, видя, как столь отменные и божественные искусства и науки, ко­торые... изобиловали у доблестнейших древних наших предков, ныне пришли в такой упадок и как бы вовсе утрачены... я вернулся сюда, в эту нашу превыше всех прекраснейшую родину (Фло­ренцию. — Г. Н.), я убедился на примере многих, но в первую голову на тебе, Филиппо, и на на­шем любезнейшем друге скульпторе Донато, а также на других... что они по дарованию своему ни в одном похвальном деле не уступают кому бы то ни было из древних и прославленных мас­теров этих искусств».
Люди Возрождения все время ревниво сравнива­ли себя с «древними» — мастерами Греции и Ри­ма. Они считали, что их призвание и цель — возродить художество древнего мира. Они с эн­тузиазмом предавались штудированию памятни­ков архитектуры и пластики и действительно многими импульсами были обязаны античности. Но, разумеется, создавали они новое искусство, по-своему решая стоявшие перед ними задачи, в первую очередь задачу утверждения реально­го мира во всей его жизненной прелести, откры­тия земного человека как наивысшего и прекрас­нейшего предмета искусства.
XV век был веком первых триумфов нового ис­кусства. Средоточием передовой культуры, проти­вопоставившей себя средневековому миросозерца­нию, стал один из самых богатых и могуществен­ных городов Италии — Флоренция. Здесь, во Флоренции, работал Брунеллески, здесь расцвело искусство и самого Альберти, и их «любезнейшего друга скульптора Донато», из­вестного под уменьшительным именем Дона­телло.
Это был художник, смело ломавший косные тра­диции, неустанно искавший новых путей; мастер необычайно многогранный, то исполненный ра­достного жизнеутверждения, то резкий и беспо­щадный в передаче натуры, то трагически на­пряженный.
Рельеф, выполненный из мрамора для церкви Санта-Кроче во Флоренции, изображает, как и многие другие работы Донателло, традиционный христианский сюжет — Благовещение. Ангел явился к будущей богоматери Марии, чтобы воз­вестить ей, что у нее родится Христос. Но в изображении Донателло нет ничего ни таин­ственного, ни священного. В пышном обрамле­нии нового архитектурного стиля помещена ком­позиция из двух фигур. Слева — ангел, красивый юноша, преклонивший колено перед встрепенув­шейся при внезапном появлении вестника девуш­кой. Мария поднялась с кресла и слегка отшатну­лась; ее хрупкая, грациозная фигура, жест при­жатой к груди руки, нежный профиль, весь ее облик полон трепетного волнения. И архангел, и дева Мария прекрасны, как антич­ные боги. Их безмолвный диалог полон живой человеческой поэзии. Нет в сцене ничего бытово­го, обыденного. Художник ведет свое повествова­ние высоким слогом. Его образы идеальны. Но это глубоко земное, посюстороннее совершенство. Мастер не просто очеловечил «божественный» сю­жет, но сделал больше — обожествил человече­ское. И если есть здесь ощущение чуда, то это чудо пробуждающегося чувства. Композиция «Благовещения» удивительно музы­кальна. Она вся — и в большом и в малом — построена на тонко проведенном контрапункте. Изображение заключено в строгую прямоуголь­ную раму, образованную двумя пилястрами, на которых покоится антаблемент. Перпендикуляр­ные прямые повторяются в рисунке стены, на фо­не которой расположены ангел и Мария: стена эта разработана четырьмя филенками. Пропор­ции обрамления и каждой из филенок спокойно-уравновешенны. Их гармоническая ясность обра­зует тот зрительный «каркас», на котором разыг­рывается неожиданная встреча. По контрасту обе фигуры построены на подчеркнуто гибких, колеб­лющихся ритмах, особенно ощутимых на фоне геометрически прямолинейных форм. Подался вперед, будто с силой отрываясь от левого пи­лястра, ангел: его силуэт образует сложную кри­вую, а жесты перекрещивающихся рук, богатая игра складок, изящный наклон головы придают всей фигуре какую-то едва сдерживаемую поры­вистость.
Мария только что встала. Впечатление — будто внезапное появление вестника неким дуновением подняло легкое тело девушки. Художник с удивительной свободой  владеет    пластикой    человеческой фигуры:  слегка   изогнулся  торс  Марии, этому гибкому  движению  вторит  пружинистый контур консоли   кресла,   создавая    дополнительную игру  ритмических  контрастов.   Склоненная навстречу ангелу головка Марии ритмически замыкает движение, что придает этим отъединенным друг от друга фигурам едва уловимую ком­позиционную слитность.
Игра статичных и динамических ритмов разра­батывается и в контрасте плоских и пластиче­ски наполненных частей рельефа. Голова девуш­ки моделирована как круглая скульптура, она располагается в реальном пространстве. Затем корпус, ноги даны в сильном, но как бы посте­пенно затухающем рельефе. Торс ангела модели­рован наиболее энергично, а его склоненная в сто­рону от зрителя голова уводит взор к плоскому фону. Таким образом, вся пластика объемной формы дана немонотонно: она движется, вол­нуется, живет и вся в целом противопоставлена плоскостному узору, заполняющему филенки фона.
Интересно, что этот волнующий ритмический контраст получает свой отчетливый отклик и в обрамлении. Прямоугольная «рама» компози­ции увенчана не треугольным, как полагалось бы по античному канону, фронтоном, но пологой, мягко круглящейся волютами арочкой. Эмоцио­нальный подъем, господствующий в композиции, затухая, еще раз звучит как отдаленное эхо в этой упругой архитектурной форме. Удивительна тонкость и тщательность, с которой Донателло обрабатывает мрамор. Временами чу­дится, что он демонстративно подчеркивает свое мастерство: то с ювелирной точностью прораба­тывает орнаментальные детали, то с какой-то осторожной нежностью прикасается к мрамору, моделируя лицо девы со всей ее робкой грацией. Орнаменты на одежде ангела кажутся прочека­ненными в бронзе, а не изваянными в камне. Фи­лигранная отделка поверхности в немалой мере способствует ощущению изысканного изящества. Донателло жил и творил как ремесленник. Для него его произведение было работой, кото­рую следует делать «с наивысшим тщанием», как писали в старинных документах. Но в том вдох­новенном мастерстве, которое блистательно про­явилось в «Благовещении», мы ощущаем не толь­ко свободную уверенность мастера, но чисто ар­тистическое вдохновение художника, открывшего для себя красоту зримого мира и самого совер­шенного создания природы — человека.

Автор - М. В. АЛПАТОВ

Комментарии

Добавить комментарий

Статьи об искусстве